С улыбкой про серьёзное - Илья Бровтман

не настолько популярен.

Попасть в мишень большую так легко,

Большие люди, беззащитны крайне,

Убийство гения продвинет далеко,

В них можно, даже, целиться заранее.

Хоть слава Пушкина возносит до небес,

Но этот путь и долгий и тернистый,

Ведь проще стать известным как Дантес,

Сумев произвести свой меткий выстрел.

И тут уж, у кого какая цель,

Кто рвется вверх, а кто стремиться к свету,

Хотя Дантес и выиграл дуэль,

Но памятник поставили поэту.

Государственный муж

Государственный муж — это муж государства,

И к нему он относится словно к жене,

Если нет в нем какой-то корысти, коварства,

То народу неплохо живется в стране.

Ну, а если он шляется целыми днями,

Если в жизни и дня не пройдет без измен,

Регулярно к интиму склоняет ночами,

И владеет, ничто не давая взамен.

А страна ему гладит, готовит, стирает,

И не знает еще, чем его ублажать,

И не знает голубка, о чем он мечтает,

Что не прочь от нее навсегда убежать.

Бросить все, и детей, и супругу, и предков,

Бросить землю отцов и про корни забыть,

Как легко стать чужим, и любимой, и деткам,

Не желая, все горести с ними делить.

Он, не дав ничего, все себе забирает,

Он налоги придумал, что б больше украсть,

Он могуч и бессмертен, он главное знает,

Как подольше поспать и накушаться всласть.

Он под сенью закона стоит, несомненно,

Он законы умеет писать под себя,

Он умеет рассказывать проникновенно,

Целовать он умеет совсем не любя.

Но зачем же их столько на тоненькой шее,

Шея может сломаться под весом мужей,

Пусть жена разогнет свою шею скорее,

И ораву такую отправит взашей.

Одного прокормить мы уж как-то сумеем,

Но такого гарема жене не поднять,

Если ж мы о разводе и думать не смеем,

То чего нам страдать и на долю пенять.

Кто сумеет прогнать нелюбимого мужа,

И утопит его не в слезах, а в крови,

Кто поймет, что такой ей и вовсе не нужен,

Сможет жить, как захочет, в свободе, в любви.

Сказка о Тимошенко и Золотой рыбке

Жил, как и все он, не хуже не лучше,

Под живописной Днепровскою кручей,

Как завещал нам великий Шевченко,

Парень обычный Сашко Тимошенко.

Жил он безбедно на папиной даче,

Часто в Днепре на мормышку рыбачил,

На берегу постоянно сидел,

На поплавок свой спокойно глядел.

Вдруг, словно в сказке, волною играя,

Рыбка попалась ему золотая.

Молит пощады, всех благ обещая,

Сжалившись, Саша ее отпускает.

Рыбка исчезла в зеленой волне.

Вечером всё рассказал он жене:

— Рыбка попалась мне, так мол, и так.

Та напустилась: — да ты брат чудак,

Коль повезло тебе в жизни хоть раз,

Мог бы у рыбки спросить унитаз.

Наш уж совсем засорен и разбился,

Да, и кружечек совсем прохудился.

К берегу речки плетется рыбак,

Рыбку он кличет, и молвит ей так:

— Просит сантехнику баба шальная.

Рыбка с улыбкой ему отвечает:

— Всё исполняется, что говорю,

Финским компактом тебя одарю,

Раз уж свободу ты мне даровал.

Дома его ожидает скандал.

Сидя на финском компакт унитазе,

Пенится жёнушка в гневном экстазе.

Пилкой тупою несчастного пилит:

— Мог бы «видак» попросить простофиля.

Хочешь, чтоб я тебе всё подсказала,

Знаешь же, как я о «Сони» мечтала.

Рыбке он просьбу её передал:

— Ты не сердись, я конечно нахал,

Но не могу совладать с ней скаженной,

Грезит про «видик» она вожделенно.

Рыбка ему улыбнулась в ответ:

— В просьбе твоей непомерности нет.

Ты не печалься, ступай, уже ночь.

Рада хорошим я людям помочь.

К ночи домой добирается он.

Видит не дом он, а кино салон.

Отроки с «видика» смотрят порнушку,

Видимо, им опостыла войнушка.

Им еще мультики нужно смотреть,

А не на тёть обнаженных глазеть.

Видимо порно, их жить поучает,

Жёнушка рублики с них собирает.

Мужа, завидев, кричит до икоты:

— Как тяжело быть женой идиота.

Выпросил дурень «видак» с унитазом.

Разве не знаешь ты стоимость газа?

В жизни должны мы иметь больше веса.

Газовой стать я желаю Принцессой.

Что бы любой, кто включил в кухне газ,

Пару копеек мне должен был враз.

Чтобы Принцессой не зря нарекли,

Деньги, что б мне по трубе потекли.

Вот он, с мольбою предстал перед рыбкой,

Просит не гневаться он за ошибку:

— Видно сведет меня баба со свету,

Мочи моей уже, милая, нету.

Как мне её образумить не знаю,

Газовым Принцем я быть не желаю.

Только она ненасытная стерва,

Хочется быть ей во всем только первой.

Хочет, чтоб все ей, всегда поклонялись,

Чтоб любовались и повиновались.

Громы и молнии подлая мечет.

— Быть посему, не грусти, человече.

Медленно двигаясь к новой ограде,

Видит он Юлю уже в стольном граде.

Вот он в приемной, горит яркий свет,

Вводят в просторный его кабинет.

Красного дерева стол видит он,

Стол, что размером как стадион.

Мрамора белого редкий прибор,

Ручек нефритовых целый набор.

Умные дяди здесь держат совет,

В центре огромный премьера портрет.

Юля по центру стола восседает,

С бранью на мужа она нападает:

— Я не могу так работать теперь,

Все меня грабят нещадно, поверь.

Платишь таможне своей, например,

Больше же всех отбирает премьер.

Если б премьером могла бы я стать,

Все бы мне стали купюры листать.

К рыбке ступай, в ноги ей поклонись,

Да поскорей, не губи мою жизнь.

Нечего делать, идет поутру,

Ветер гоняет волну по Днепру.

Воздух наполнился гомоном птиц.

Кличет он рыбку и падает ниц:

— Кровь мою Юлька намерена пить,

Ей надоело Принцессою быть.

Жёстко ей в кресле своем восседать,

Хочет премьером несчастная стать.

Громко промолвила рыбка в ответ:

— Видно и впрямь маловат кабинет.

Есть ли желаниям Юли предел.

Как ты явиться мне с этим посмел?

Очень несчастен ты, я погляжу,

Что ж я ещё раз тебе угожу.

Вот возвращается Саша домой,

А на дверях у него постовой.

В книгу его референт записал,

И пригласил в ожидания зал.

Пару часов, будто миг пробежали,

Рослые парни в дверях обыскали,

Словно охрана готова к войне,

И, наконец, пропустили к жене.

Гладкие стены и пол без изъяна,

Стол полиссандровый, словно поляна.

Можно хоть ульи